Неточные совпадения
Национализм
играет огромную роль
в возникновении
войн, он создает атмосферу
войны.
А там грянула империалистическая
война. Половина клуба была отдана под госпиталь. Собственно говоря, для клуба остались прихожая, аванзал, «портретная», «кофейная», большая гостиная, читальня и столовая. А все комнаты, выходящие на Тверскую, пошли под госпиталь. Были произведены перестройки. Для игры «инфернальная» была заменена большой гостиной, где метали баккара, на поставленных посредине столах
играли в «железку», а
в «детской», по-старому, шли игры по маленькой.
Однажды я влез на дерево и свистнул им, — они остановились там, где застал их свист, потом сошлись не торопясь и, поглядывая на меня, стали о чем-то тихонько совещаться. Я подумал, что они станут швырять
в меня камнями, спустился на землю, набрал камней
в карманы, за пазуху и снова влез на дерево, но они уже
играли далеко от меня
в углу двора и, видимо, забыли обо мне. Это было грустно, однако мне не захотелось начать
войну первому, а вскоре кто-то крикнул им
в форточку окна...
Ижбурдин. Какие они, батюшка, товарищи? Вот выпить,
в три листа
сыграть — это они точно товарищи, а помочь
в коммерческом деле — это, выходит, особь статья. По той причине, что им же выгоднее, коли я опоздаю ко времени, а как совсем затону — и того лучше. Выходит, что коммерция, что
война — это сюжет один и тот же. Тут всякий не то чтоб помочь, а пуще норовит как ни на есть тебя погубить, чтоб ему просторнее было. (Вздыхает.)
Я
в 6 часов уходил
в театр, а если не занят, то к Фофановым, где очень радовался за меня старый морской волк, радовался, что я иду на
войну, делал мне разные поучения, которые
в дальнейшем не прошли бесследно. До слез печалились Гаевская со своей доброй мамой.
В труппе после рассказов Далматова и других, видевших меня обучающим солдат, на меня смотрели, как на героя, поили, угощали и платили жалованье. Я
играл раза три
в неделю.
Но, вопреки Сашкиному сомнению, он не только не подох от русского креста, но не был даже ни разу ранен, хотя участвовал
в трех больших битвах и однажды ходил
в атаку впереди батальона
в составе музыкантской команды, куда его зачислили
играть на флейте. Под Вафангоу он попал
в плен и по окончании
войны был привезен на германском пароходе
в тот самый порт, где работали и буйствовали его друзья.
Все пошло своим порядком, как будто вовсе и не было ни
войны, ни Сашкиного пленения
в Нагасаки. Так же праздновали счастливый улов белуги и лобана рыбаки
в сапогах-великанах, так же плясали воровские подруги, и Сашка по-прежнему
играл матросские песни, привезенные из всех гаваней земного шара.
Во время
войны англичан с бурами процветал «Бурский марш» (кажется, к этому именно времени относилась знаменитая драка русских моряков с английскими). По меньшей мере раз двадцать
в вечер заставляли Сашку
играть эту героическую пьесу и неизменно
в конце ее махали фуражками, кричали «ура», а на равнодушных косились недружелюбно, что не всегда бывало добрым предзнаменованием
в Гамбринусе.
— Да, — пробормотал студент
в раздумье. — Когда-то на этом свете жили филистимляне и амалекитяне, вели
войны,
играли роль, а теперь их и след простыл. Так и с нами будет. Теперь мы строим железную дорогу, стоим вот и философствуем, а пройдут тысячи две лег, и от этой насыпи и от всех этих людей, которые теперь спят после тяжелого труда, не останется и пыли.
В сущности, это ужасно!
Войны порождаются сложным взаимодействием причин, и немалую роль
в их возникновении
играют причины экономические.
Они почти не
играли эту роль и
в последней
войне.
И произнося мысленно эти фразы, я замирала от восторга удовлетворенной гордости и тщеславия. К Юлико я уже не чувствовала больше прежнего сожаления и симпатии. Он оказывался жалким трусом
в моих глазах. Я перестала даже
играть с ним
в войну и рыцарей, как делала это вскоре по приезде из аула дедушки.
Берлинский сезон был для меня не без интереса. Я ходил
в Палату и слышал Бисмарка, который тогда совсем еще не
играл роли национального героя, даже и после
войны 1866 года, доставившей Пруссии первенствующее место
в Германском союзе.
В ту зиму уже началась Крымская
война. И
в Нижнем к весне собрано было ополчение. Летом я нашел больше толков о
войне; общество несколько живее относилось и к местным ополченцам. Дед мой командовал ополчением 1812 года и теперь ездил за город смотреть на ученье и оживлялся
в разговорах. Но раньше, зимой. Нижний продолжал
играть в карты, давать обеды, плясать, закармливать и запаивать тех офицеров, которые попадали проездом, отправляясь „под Севастополь“ и „из-под Севастополя“.
Варшава сделалась для меня приятной станцией за границу и обратно. И там же еще жили мои приятели, связанные с моим недавним прошлым, и мой новый приятель И.И.Иванюков, еще не покидавший Варшавы до перехода
в Москву и
войны 1877 года, где ему пришлось
играть роль одного из реформаторов освобожденной Болгарии.
К второй зиме разразилась уже Крымская
война. Никакого патриотического одушевления я положительно не замечал
в обществе. Получались „Северная пчела“ и „Московские ведомости“; сообщались слухи; дамы рвали корпию — и только. Ни сестер милосердия, ни подписок. Там где-то дрались; но город продолжал жить все так же: пили, ели,
играли в карты, ездили
в театр, давали балы, амурились, сплетничали.
Знаменитое «двадцатое число» и на
войне играет ту же роль, как и
в мирное время — жалованье служащими получается аккуратно.
Во время настоящей русско-японской
войны Ляояну снова пришлось
играть выдающуюся роль, но уже
в другом смысле.
Следуя неуклонно правилу, что
в современных
войнах решающую роль
играет артиллерия, японцы, главным образом, действуют артиллерийским огнём и пулемётами, которые у них есть при каждой роте, и ружейным огнём на расстоянии.
Прибавьте ко всему этому азиатскую хитрость, наблюдательность и предусмотрительность до ничтожных мелочей, которые часто во время
войны играют крупную роль, и вы должны будете признаться, что Россия имеет
в японцах недюжинных и достойных её противников.
Старый князь, казалось, был убежден не только
в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было
в Европе, не было и
войны, а была какая-то кукольная комедия,
в которую
играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело.